Он подошел ко
мне свободно,
Сказавши: «Вашей
меланхолии
Причина очень
мне близка,
И если мыслить
благородно,
Что наша жизнь?
мираж, не более.
Любовь – безумье,
труд – тоска», –
И пальцем
поправлял слегка
В петлице
лепестки магнолии.
Острится
подбородок тонкий,
Отмечен черной
эспаньолкою,
Цилиндр на
голове надет,
Перчаткою играл
с болонкой,
Кривились губы
шуткой колкою,
И горько говорил
поэт:
«И я, как ты,
моя Пипетт,
На счастье лишь
зубами щелкаю.
Любовь и
«вечное» искусство
На камне
призрачном основаны,
И безусловна
смерть одна.
Что наше сердце,
наши чувства?
Не вами, нет,
душа окована,
Мечта лишь нам в
удел дана».
Тут осушил
стакан до дна
И замолчал
разочарованно.
Казалось мне, в
том разговоре
Всплывало смутно
сновидение,
Когда-то
виденное мной,
И в этой позе, в
этом взоре,
В пустых словах
разуверения
Мне голос
слышится иной.
И в глубь души
моей больной
Входило странное
влечение.