Все дни у Бога
хороши,
Все дни – одно
благословенье,
Но в бедной
памяти души –
Немногие, как
воскресенье.
И знаете: они не
те,
Когда я ждал, и
волновался,
И торопливо в
темноте
Губами ваших губ
касался.
Они не те, когда
так зло,
Упрямо веря, я
не верил.
Всё это былью
поросло,
И, может быть, я
лицемерил.
Мне помнятся другие
дни
(Они так
сладостны и жалки) ...
В гостинице
глаза одни,
Как вылинявшие
фиалки...
И вдруг узнали,
удивясь,
Что вот теперь
уж в самом деле...
Что выросла
такая связь,
Какой, быть
может, не хотели.
Потом клонило вас
ко сну,
В тревоге
детской вы дремали
И вдруг:
«Отправят на войну
Меня!» – так горестно
сказали.
Кому там нужны
на войне
Такие розовые губы?
Не для того ли,
чтоб вдвойне
Бои нам
показались грубы?
А тот, для вас
счастливый, день,
Такой недавний
день, в который
Чужой любви
смешалась тень
С тяжелым мраком
желтой шторы...
Опять, опять,
как в первый раз,
Признанья ваши и
томленье, –
И вот смущенный
ваш рассказ
Отвел последние
сомненья.
Затворник я, вы
– легкий конь,
Что ржет и
прядает в весельи,
Но краток ветреный
огонь,
И станет конь у
той же кельи.
А ваша
школьничья тетрадь?
Заплакать можно,
так всё ново, –
И понял я, что
вот – страдать –
И значит
полюбить другого.
1915