Над гробом стоя,
тосковал бездонно.
Пещера той же
пастью мне зияла.
К провальной
бездне мчащийся исконно,
поток столетий Вечность
прогоняла.
Могильный гном,
согнувшийся у входа,
оцепенев, дремал
в смертельной скуке.
«О где ты, где,
старинная свобода!»
Я зарыдал, крича,
ломая руки,
порывом диким,
трепетно-бескрылым,
с тупым отчаяньем
безвинной жертвы.
И пронеслось
шептаньем грустно-милым:
«Пройдут века, и
ты восстанешь, мертвый…
В гробах сквозь
сон услышите вы оба
сигнальный рог, в
лазури прогремевший.
Старинный друг
придет к тебе из гроба,
подняв на солнце
лик запламеневший».
Текла лазурь.
Поток столетий шаткий
в провалах темных
Вечность прогоняла.
Дремавший гном
уткнулся в покрывало.
Рвались по ветру
огненные складки.
И я молчал, так
радостно задетый
крылами черных,
шелковых касаток.
Горели славой
меркнущие светы.
Горел щита
червонного остаток.