Огонь приходит с высоты,
Из темных туч, достигших грани
Своей растущей темноты,
И порождающей черты
Молниеносных содроганий.
Огонь приходит с высоты.
И, если он в земле таится,
Он лавой вырваться стремится
Из подземельной темноты,
Когда ж с высот лучом струится,
Он в хоровод зовет цветы.
Вон лотос, любимец стихии
тройной,
На свет и на воздух, над зыбкой
волной,
Поднялся, покинувши ил,
Он Рай обещает нам с вечной
Весной,
И с блеском победных Светил.
Вот пышная роза, Персидский
цветок,
Душистая греза Ирана,
Пред розой исполнен влюбленных я
строк,
Волнует уста лепестков ветерок,
И сердце от радости пьяно.
Вон чампак, цветущий в столетие
раз,
Но грезу лелеющий – век,
Он тоже оттуда примета для нас,
Куда убегают, в волненье
светясь,
Все воды нам ведомых рек.
Но что это? Дрогнув, меняются
чары,
Как будто бы смех
Соблазнителя-Мары,
Сорвавшись к долинам с вершин,
Мне шепчет, что жадны, как
звери, растенья,
И сдавленность воплей я слышу
сквозь пенье,
И если мечте драгоценны каменья,
Кровавы гвоздики и страшен
рубин.
Мне страшен угар ароматов и
блесков расцвета,
Все смешалось во мне,
Я горю как в Огне,
Душное Лето,
Цветочный кошмар овладел
распаленной мечтой,
Синие пляшут огни, пляшет Огонь
золотой,
Страшною стала мне даже трава,
Вижу, как в мареве, стебли
немые,
Пляшут и мысли кругом и слова.
Мысли – мои? Или, может, чужие?
Закатное Небо. Костры
отдаленные.
Гвоздики, и маки, в своих
сновиденьях бессонные.
Волчцы под Луной, привиденья
они,
Обманные бродят огни
Пустырями унылыми.
Георгины тупые, с цветами
застылыми,
Точно их создала не Природа
живая,
А измыслил в безжизненный миг
человек.
Одуванчиков стая седая.
Миллионы раздавленных красных
цветов,
Клокотанье кроваво-окрашенных
рек.
Гнет Пустыни над выжженной ширью
песков.
Кактусы, цепкие, хищные, сочные,
Странно-яркие, тяжкие, жаркие,
Не по-цветочному прочные.
Что-то паучье есть в кактусе
злом,
Мысль он пугает, хоть манит он
взгляд,
Этот ликующий цвет,
Смотришь – растенье, а может
быть – нет,
Алою кровью напившийся гад?
И много, и много отвратностей
разных,
Красивых цветов, и цветов
безобразных.
Нахлынули, тянутся, в мыслях – прибой,
Рожденный самою Судьбой.
Болиголов, наркоз, с противным
духом. –
Воронковидный венчик белены,
Затерто-желтый, с сетью синих
жилок, –
С оттенком буро-красным
заразиха,
С покатой шлемовидною губой, –
Подобный пауку, офрис, с губою
Широкой, желто-бурою, и красной,
–
Колючее создание, татарник,
Как бы в броне крылоподобных
листьев.
Зубчатых, паутинисто-шерстистых,
Дурман вонючий, – мертвенный
морозник, –
Цветы отравы, хищности, и тьмы,
–
Мыльнянка, с корневищем
ядовитым,
Излюбившая края дорог, опушки
Лесные и речные берега,
Места, что в самой сущности
предельны,
Цветок любимый бабочек ночных, –
Вороний глаз, с приманкою из
ягод
Отливно-цветных,
синевато-черных. –
Пятнадцатилучистый сложный зонтик
Из ядовитых беленьких цветков,
Зовущихся – так памятно – цикутой,
–
И липкие исчадия Земли,
Ужасные растенья-полузвери, –
В ленивых водах,
медленно-текущих,
В затонах, где стоячая вода,
Вся полная сосудцев, пузырчатка,
Капкан для водной мелочи животной,
Пред жертвой открывает тонкий
клапан,
Замкнет его в тюремном пузырьке,
И уморит, и лакомится гнилью, –
Росянка ждет, как вор, своей
добычи,
Орудием уродливых железок
И красных волосков, так
липко-клейких,
Улавливает мух, их убивает,
Удавливает медленным сжиманьем –
О, краб-цветок! – и сок из них
сосет,
Болотная причудливость,
растенье,
Которое цветком не хочет быть,
И хоть имеет гроздь расцветов
белых,
На гада, больше хочет походить.
Еще, еще, косматые, седые,
Мохнатые, жестокие виденья,
Измышленные дьявольской мечтой,
Чтоб сердце в достовернейшем, в
последнем
Убежище, среди цветов и листьев,
Убить.
Кошмар! уходи, я рожден, чтоб
ласкать и любить!
Для чар беспредельных раскрыта
душа,
И все, что живет, расцветая,
спеша,
Приветствую, каждому – хочется
быть,
Кем хочешь, тем будешь, будь
вольным, собой,
Ты черный? будь черным, мой цвет
– голубой,
Мой цвет будет белым на вышних
горах,
В вертепах я весел, я страшен
впотьмах,
Все, все я приемлю, чтоб
сделаться Всем,
Я слеп был – я вижу, я глух был
и нем,
Но как говорю я – вы знаете,
люди,
А что я услышал, застывши в
безжалостном Чуде,
Скажу, но не все, не теперь,
Нет слов, нет размеров, ни
знаков,
Чтоб таинство блесков и мраков
Явить в полноте, только миг – и
закроется дверь,
Песчинок блестящих я несколько
брошу,
Желанен мне лик Человека, и боги,
растенье, и птица, и зверь,
Но светлую ношу,
Что в сердце храню,
Я должен пока сохранять, я
поклялся, я клялся – Огню.