Привязанный к стволу
немого древа,
Что говорить умеет лишь
листвой, –
Предсмертным
напряжением живой,
Весь вытянут, как птица
в миг напева, –
Святая жертва слепоты и
гнева,
С глазами залазуренными
мглой, –
Еще стрелу приявши за
стрелой,
Колчанного еще хотел он
сева.
И между тем как красный
вечер гас,
Стеля вдали для ночи
звездный полог,
Он ощущал лишь холодок
иголок.
И торопил возжажданный
им час.
Еще! Еще! Лишь прямо в
сердце рана
Откроет рай очам
Себастиана!