Хлеб от земли, а голод
от людей:
Засеяли расстрелянными
– всходы
Могильными крестами
проросли:
Земля иных побегов не
взрастила.
Снедь прятали,
скупали, отымали,
Налоги брали хлебом,
отбирали
Домашний скот,
посевное зерно:
Крестьяне сеять
выезжали ночью.
Голодные и поползни
червями
По осени вдоль улиц
поползли.
Толпа на хлеб палилась
по базарам.
Вора валили на землю и
били
Ногами по лицу. А он
краюху,
В грязь пряча голову,
старался заглотнуть.
Как в воробьев,
стреляли по мальчишкам,
Сбиравшим просыпь
зерен на путях,
И угличские отроки
валялись
С орешками в
окоченелой горстке.
Землю тошнило трупами,
– лежали
На улицах, смердели у
мертвецких,
В разверстых ямах
гнили на кладбищах.
В оврагах и по свалкам
костяки
С обрезанною мякотью
валялись.
Глодали псы оторванные
руки
И головы. На рынке
торговали
Дешевым студнем,
тошной колбасой.
Баранина была в
продаже – триста,
А человечина – по
сорока.
Душа была давно
дешевле мяса.
И матери, зарезавши
детей,
Засаливали впрок.
«Сама родила –
Сама и съем. Еще
других рожу»...
Голодные любились и
рожали
Багровые орущие куски
Бессмысленного мяса:
без суставов,
Без пола и без глаз.
Из смрада – язвы,
Из ужаса поветрия
рождались.
Но бред больных был
менее безумен,
Чем обыденщина
постелей и котлов.
Когда ж сквозь зимний
сумрак закурилась
Над человечьим гноищем
весна
И пламя побежало
язычками
Вширь по полям и ввысь
по голым прутьям, –
Благоуханье показалось
оскорбленьем,
Луч солнца – издевательством,
цветы – кощунством.
13 января 1923
Коктебель