Поздно утром в час
полдневный
Спал я в комнате
своей.
Вдруг раздался голос
гневный,
Стук ужасный, крик
плачевный –
Будто кто-то заметался
у моих дверей.
Ясно помню ожиданье,
Солнца яркое сиянье,
На бензинке бормотанье
закипающей воды...
И промолвил голос
грозно:
«Стыдно, стыдно спать
так поздно,
Когда обе встали мы!
Наши кофты не дошиты,
Рукава у них не вшиты,
Не разрезаны холсты.
Мы сердиты до экстаза,
Киселев уж был два
раза –
И вставайте тоже вы!»
Я проснулся,
встрепенулся,
Потянулся, заворчал;
Шевельнулось в сердце
что-то,
«Уходите вы в болото!»
–
Чуть я было не сказал.
После было умыванье,
Умывальника журчанье,
После – чаю
разливанье,
Бесконечное ворчанье,
В магазинах разных
шлянье,
Всевозможные страданья
Предотъездной суетни:
То кистей
исчезновенье,
То нежданное явленье
Надоедливых гостей,
Чья-то кофта в
нафталине –
Все тонуло, как в
трясине,
В этом хаосе вещей.
«Я собраться не успею,
Не поеду в Пиренеи,
К Балеарским островам.
Удеру от вас на полюс
И в Норвегии устроюсь
И останусь летом там».
Полтора часа осталось,
Все скатилось,
замешалось,
Ошалели сразу все.
Киселев над ниткой
тщится,
В вихре бешеном
кружится
Белка – белка в
колесе.
Ранцев быстрое
вязанье,
Экипажа ожиданье,
Страшно тихая езда;
В кассе спор о
Тарасконе...
Наконец – сидим в
вагоне,
На окошке Календа.
В вагоне 7 июня <1901>
утром, подъезжая к Foix