Ранним утром, когда люди
ленились шевелиться,
Серый сон предчувствуя
последних дней зимы,
Пробудились в комнате
мужчина и блудница,
Медленно очнулись среди
угарной тьмы.
Утро копошилось.
Безнадежно догорели свечи,
Оплывший огарок маячил в
оплывших глазах.
За холодным окном
дрожали женские плечи,
Мужчина перед зеркалом
расчесывал пробор в волосах.
Но серое утро уже не
обмануло:
Сегодня была она, как
смерть, бледна,
Еще вечером у фонаря ее
лицо блеснуло,
В этой самой комнате
была влюблена.
Сегодня безобразно
повисли складки рубашки,
На всем был серый
постылый налет.
Углами торчала мебель,
валялись окурки, бумажки,
Всех ужасней в комнате
был красный комод.
И вдруг влетели звуки.
Верба, раздувшая почки,
Раскачнулась под ветром,
осыпая снег.
В церкви ударил колокол.
Распахнулись форточки,
И внизу стал слышен торопливый
бег.
Люди суетливо выбегали
за ворота
(Улицу скрывал дощатый
забор).
Мальчишки, женщины,
дворники заметили что-то,
Махали руками, чертя
незнакомый узор.
Бился колокол. Гудели
крики, лай и ржанье.
Там, на грязной улице,
где люди собрались,
Женщина-блудница – от
ложа пьяного желанья –
На коленях, в рубашке,
поднимала руки ввысь...
Высоко – над домами – в
тумане снежной бури,
На месте полуденных туч
и полунощных звезд,
Розовым зигзагом в
разверстой лазури
Тонкая рука распластала
тонкий крест.
3 февраля 1904