Она веселой невестой
была.
Но смерть пришла. Она
умерла.
И старая мать погребла
ее тут.
Но церковь упала в
зацветший пруд.
Над зыбью самых глубоких
мест
Плывет один неподвижный
крест.
Миновали сотни и сотни
лет,
А в старом доме юности нет.
И в доме, уставшем
юности ждать,
Одна осталась старая
мать.
Старуха вдевает нити в
иглу.
Тени нитей дрожат на
светлом полу.
Тихо, как будет. Светло,
как было.
И счет годин старуха
забыла.
Как мир, стара, как
лунь, седа.
Никогда не умрет,
никогда, никогда...
А вдоль комодов, вдоль
старых кресел
Мушиный танец все так же
весел,
И красные нити лежат на
полу,
И мышь щекочет обои в
углу.
В зеркальной глуби – еще
покой
С такой же старухой, как
лунь, седой,
И те же нити, и те же
мыши,
И тот же образ смотрит
из ниши –
В окладе темном – темней
пруда,
Со взором скромным –
всегда, всегда...
Давно потухший взгляд
безучастный,
Клубок из нитей веселый,
красный...
И глубже, и глубже
покоев ряд,
И в окна смотрит все тот
же сад,
Зеленый, как мир;
высокий, как ночь;
Нежный, как отошедшая
дочь...
«Вернись, вернись. Нить
не хочет тлеть.
Дай мне спокойно
умереть».
3 июня 1905