Забытая, былая
обстановка:
Заснувший парк, луны
застывший свет,
И у плеча смущенная
головка.
Когда-то ей шептал я
(в волнах лет)
Признания, звучавшие,
как слезы,
В тиши ловя ласкающий
ответ.
Но так давно, –
по воле скучной прозы,
Мы разошлись, и только
в мире тьмы
Ее лицо мне рисовали
грезы.
Зачем же здесь, как
прежде, рядом мы,
В объятиях, сплетая
жадно руки,
Под тенями сосновой бахромы!
Зачем года проносятся,
как звуки,
Зачем в мечтах
туманятся года,
И вот уж нет, и не
было разлуки!
По синеве катилася
звезда,
Когда она шепнула на
прощанье:
«Твоя! твоя! опять и
навсегда!»
Я шел один; дремали
изваянья
Немых домов и призраки
церквей;
И думал я, как лживо
ожиданье.
О бард любви, далекий
соловей,
О лунный свет, всегда
необычайный,
О бахрома нависнувших
ветвей!
Вы создали
пленительные тайны,
Вы подсказали
пламенную ложь,
Мой страстный бред,
красивый, но случайный:
Ищу в себе томительную
дрожь,
Роптание живительных
предчувствий…
Нет! прочь слова! себе
ты не солжешь!
Сокровища, заложенные
в чувстве,
Я берегу для
творческих минут,
Их отдаю лишь в
строфах, лишь в искусстве.
А в жизни я – как
выпитый сосуд;
Томлюсь, дрожа, весь холоден,
ликуя,
Огни страстей лишь
вспыхнут, как умрут.
Дитя, прости обманы
поцелуя:
Я лгу моля, твердя
«люблю», я лгу.
Нет, никого на свете
не люблю я,
И никого любить я не
могу!
16 августа 1895