И се конь блед
и сидящий на нем,
имя ему
Смерть.
Откровение, VI, 8
I
Улица была – как буря.
Толпы проходили,
Словно их преследовал
неотвратимый Рок.
Мчались омнибусы, кебы и
автомобили,
Был неисчерпаем яростный
людской поток.
Вывески, вертясь,
сверкали переменным оком,
С неба, с страшной
высоты тридцатых этажей;
В гордый гимн сливались
с рокотом колес и скоком
Выкрики газетчиков и
щелканье бичей.
Лили свет безжалостный
прикованные луны,
Луны, сотворенные
владыками естеств.
В этом свете, в этом
гуле – души были юны,
Души опьяневших, пьяных
городом существ.
II
И внезапно – в эту бурю,
в этот адский шепот,
В этот воплотившийся в
земные формы бред,
Ворвался, вонзился
чуждый, несозвучный топот,
Заглушая гулы, говор,
грохоты карет.
Показался с поворота
всадник огнеликий,
Конь летел стремительно
и стал с огнем в глазах.
В воздухе еще дрожали –
отголоски, крики,
Но мгновенье было –
трепет, взоры были – страх!
Был у всадника в руках
развитый длинный свиток,
Огненные буквы возвещали
имя: Смерть…
Полосами яркими, как
пряжей пышных ниток,
В высоте над улицей
вдруг разгорелась твердь.
III
И в великом ужасе,
скрывая лица, – люди
То бессмысленно взывали:
«Горе! с нами Бог!»,
То, упав на мостовую,
бились в общей груде…
Звери морды прятали, в
смятеньи, между ног.
Только женщина,
пришедшая сюда для сбыта
Красоты своей, – в
восторге бросилась к коню,
Плача целовала лошадиные
копыта,
Руки простирала к
огневеющему дню.
Да еще безумный,
убежавший из больницы,
Выскочил, растерзанный,
пронзительно крича:
«Люди! Вы ль не узнаете
Божией десницы!
Сгибнет четверть вас –
от мора, глада и меча!»
IV
Но восторг и ужас
длились – краткое мгновенье.
Через миг в толпе
смятенной не стоял никто:
Набежало с улиц смежных
новое движенье,
Было все обычным светом
ярко залито.
И никто не мог ответить,
в буре многошумной,
Было ль то виденье свыше
или сон пустой.
Только женщина из зал
веселья да безумный
Все стремили руки за
исчезнувшей мечтой.
Но и их решительно
людские волны смыли,
Как слова ненужные из
позабытых строк.
Мчались омнибусы, кебы и
автомобили,
Был неисчерпаем яростный
людской поток.
Май, июль и декабрь 1903