Посвящаю Андрею Белому
И ей надел
поверх чела
Из белых
ландышей венок он.
Андрей Белый
I
Повеял ветер голубой
Над бездной моря
обагренной.
Жемчужный след чертя
кормой,
Челнок помчался,
окрыленный.
И весь челнок, и плащ
пловца
Сверкали ясным
аметистом;
В кудрях пророка, вкруг
лица,
Закат горел венцом
лучистым.
И в грозно огненный
Закат
Уйдя безумными очами,
Пловец не мог взглянуть
назад,
На скудный берег за
волнами.
Меж ним и берегом росли
Огни топазов и берилла,
И он не видел, как с
земли
Стремила взор за ним
Сибилла.
И он не видел, как она
Упала вдруг на камень
черный,
Побеждена, упоена
Своей печалью непокорной.
И тень, приблизившись,
легла,
Верховный жрец отвел ей
локон,
И тихо снял с ее чела
Из белых ландышей венок
он.
II
И годы шли. И целый день
Она скользила в сводах
храма,
Всегда задумчива, как
тень,
В столбах лазурных
фимиама.
Но лишь сгорел пожар
дневной
И сумрак ширился
победно,
По узкой лестнице витой
Она сходила тенью
бледной, –
В покой, где жрец
верховный ждал
Ее с покорностью
всегдашней,
При дымном факеле, и ал
Был свет из окон старой
башни.
Струи священного вина
Пьянили мысль, дразня
желанья,
И словно в диком вихре
сна,
Свершались таинства
лобзанья.
На ложе каменном они
Безрадостно сплетали
руки;
Плясали красные огни,
И глухо повторялись
звуки.
Но вдруг, припомнив о
былом,
Она венок из роз
срывала,
На камни падала лицом
И долго билась и
стенала.
И кротко жрец, склонясь
над ней,
Вершил заветные
заклятья,
И вновь, под плясками
огней,
Сплетались горькие
объятья.
III
И годы шли, как смены
сна,
Сходя во тьму сквозь
своды храма,
И вот состарилась она
В столбах лазурных
фимиама.
И ей народ алтарь
воздвиг
Давно, как непорочной
жрице,
И только жрец, седой
старик,
Знал тайну замкнутой
светлицы.
Был вечер. Запад гас в
огне.
Ушли из храма
богомольцы.
На малахитовой волне
Сплетались огненные
кольца.
И вырос призрак корабля,
И близился безвестный
парус,
И кто-то, бледный, у
руля
Ронял сверкающий
стеклярус.
Уже, мерцая, месяц стыл
Серпом из тусклого
оникса,
Когда ко храму подступил
Пришлец с брегов
холодных Стикса.
И властно в ясной тишине
Раздалось тихое
воззванье:
«Вот я пришел. Сойди ко
мне, –
Настало вечное
свиданье».
И странно вспыхнул
красный свет
В высоких окнах башни
старой,
Потом погас на зов в
ответ,
И замер храм под лунной
чарой.
И в красоте седых кудрей
Предстала у дверей
Сибилла,
Простер он властно руки
к ней,
Она, без слов, главу
склонила.
Спросил он: «Ты ждала
меня?»
Сказала: «Верила и
ждала».
Лучом сапфирного огня
Луна их лик поцеловала.
Рука с рукой к прибою
волн
Они сошли, вдвоем
отныне…
Как сердолик – далекий
челн
На хризолитовой равнине!
А в башне, там, где свет
погас,
Седой старик бродил у
окон,
И с моря не сводил он
глаз,
И целовал в последний
раз
Из мертвых ландышей
венок он.
1804 – ноябрь, 1905 – март, 1906 – январь