Мы с тобой говорили, с
любовью смотря
Друг на друга, о наших
невзгодах.
И алела любви
безрассудной заря
И вещала о солнечных
годах.
Приоткрыла мне сердце.
Я видел, что в нем
Только с честностью правда
да горе;
И что это я видел, ты
знала о том
В моем грустном,
доверчивом взоре.
Ты меня понимала, как
берег волну,
Что порою несет ему
ласки,
И любила меня, словно
роза весну,
Словно грезы –
волшебные сказки.
Грусть ковала сердца, и
хотелось, – чего?
Неги? страсти? лобзаний
и зноя?
Разумеется, нет: не
хотя ничего,
Мы с тобою хотели
покоя.
Позабыться хотели от
горя и лжи,
Удалиться хотели в
пустыню,
Чтобы отдых найти для
усталой души;
Чтоб забытую вспомнить
святыню.
Молодые сердца бились
звучно, и в них
Столько удали было и
силы,
Столько чувств
вдохновенных и чисто святых,
Что молчать нам
немыслимо было.
Твои губы внезапно
обжег поцелуй.
Ты зарделась: он огнен
и жуток.
Это я, пылкой страсти
своей златоструй,
Потерял на мгновенье
рассудок.
Но встречает препоны
неопытный шаг,
А затем уж свободна
дорога;
Мы с тобой целовалися
много…
О, порыв! Что за
чудный, волшебный ты маг!
Лишь утихла, как все и
должно утихать,
Страсть, что вспыхнула
яркою искрой,
Мы с тобою печальны и
сонны опять,
И ничтожны пред жизнию
быстрой.
1906. Февраль, 17
С.-Петербург