В темнице сидит
заключенный
Под крепкою стражей,
Неведомый рыцарь,
плененный
Изменою вражей.
И думает рыцарь, горюя:
«Не жалко мне жизни.
Мне страшно одно, что
умру я
Далекий отчизне.
Стремлюся я к ней
неизменно
Из чуждого края
И думать о ней,
незабвенной,
Хочу, умирая».
Но ворон на прутья
решетки
Садится беззвучно.
«Что, рыцарь, задумался,
кроткий?
Иль рыцарю скучно?»
Тревогою сердце
забилось,
И рыцарю мнится –
С недоброю вестью
явилась
Недобрая птица.
«Тебя не посмею спугнуть
я,
Ты здешний, – я дальний...
Молю, не цепляйся за
прутья,
О, ворон печальный!
Меня с моей думой
бесплодной
Оставь, кто б ты ни был».
Ответствует гость
благородный:
«Я вестником прибыл.
Ты родину любишь земную,
О ней помышляешь.
Скажу тебе правду иную –
Ты правды не знаешь.
Отчизна тебе изменила,
Навеки ты пленный;
Но мира она не купила
Напрасной изменой:
Предавшую предали снова
–
Лукаво напали,
К защите была не готова,
И родину взяли.
Покрыта позором и
кровью,
Исполнена страха...
Ужели ты любишь любовыо
Достойное праха?»
Но рыцарь вскочил,
пораженный
Неслыханной вестью,
Объят его дух
возмущенный
И гневом, и местью;
Он ворона гонит с укором
От окон темницы...
Но вдруг отступил он под
взором
Таинственной птицы.
И снова спокойно и
внятно,
Как будто с участьем,
Сказал ему гость
непонятный:
«Смирись пред несчастьем.
Истлело достойное
тленья,
Все призрак, что было.
Мы живы лишь силой
смиренья,
Единою силой.
Не веруй, о рыцарь мой,
доле
Постыдной надежде.
Не думай, что был ты на
воле
Когда-либо прежде.
Пойми – это сон был
свободы,
Пускай и короткий.
Ты прожил все долгие
годы
В плену, за решеткой.
Ты рвался к далекой
отчизне,
Любя и страдая.
Есть родина, чуждая
жизни,
И вечно живая».
Умолк... И шуршат только
перья
О прутья лениво.
И рыцарь молчит у
преддверья
Свободы нелживой.
1897