В пути мои погасли очи.
Давно иду, давно молчу.
Вот, на заре последней
ночи
Я в дверь последнюю
стучу.
Но там, за стрельчатой
оградой –
Молчанье, мрак и тишина.
Мне достучаться надо,
надо,
Мне надо отдыха и сна...
Ужель за подвиг нет
награды?
Я чашу пил мою до дна...
Но там, за стрелами
ограды –
Молчанье, мрак и тишина.
Стучу, кричу: нас было
трое,
И вот я ныне одинок.
Те двое – выбрали иное,
Я их молил, но что я
мог?
О, если б и они желали,
Как я – любили... мы
теперь
Все трое вместе бы стучали
Последней ночью в эту
дверь.
Какою было бы отрадой
Их умолить... но все
враги.
И вновь стучу. И за
оградой
Вот чьи-то тихие шаги.
Но между ним и мной –
ограда.
Я слышу только шелест
крыл
И голос, – легкий, как
прохлада.
Он говорит: «А ты –
любил?
Вас было трое. Трех мы
знаем,
Троим – вам быть здесь
суждено.
Мы эти двери открываем
Лишь тем, кто вместе – и
одно.
Ты шел за вечною
усладой,
Пришел один, спасал
себя...
Но будет вечно за
оградой,
Кто к ней приходит – не
любя».
И не открылись двери
сада;
Ни оправданья, ни венца;
Темна высокая ограда...
Мне достучаться надо,
надо,
Молюсь, стучу, зову Отца
–
Но нет любви, – темна
ограда,
Но нет любви, – и нет
Конца.
1902