1
За поёмами Улыбыша
Кружат облачные вентери.
Закурилася ковыльница
Подкопытною танагою.
Ой, не зымь
лузга-заманница
Запоршила переточины, –
Подымались злы татарове
На зарайскую сторонушку.
Задрожали губы Трубежа,
Встрепенулись
очи-голуби,
И укромы крутоборые
Посолонью зачаведели.
Не ждала Рязань, не
чуяла
А и той разбойной
допоти,
Под фатой варяжьей засынькой
Коротала ночку темную.
Не совиный ух защурился,
И не волчья пасть
осклабилась, –
То Батый с холма
Чурилкова
Показал орде на зарево.
Как взглянули
звезды-ласточки,
Загадали думу-полымя:
Штой-то Русь
захолынулася?
Аль не слышит лязга
бранного?
Щебетнули звезды месяцу:
«Ай ты, Божие ягнятище!
Ты не мни траву
небесную,
Перестань бодаться с
тучами.
Подыми-ка глазы-уголья
На святую Русь крещеную,
Да позарься в кутомарии,
Что там гóрами
ерошится?».
Как взглянул тут месяц с
привязи,
А ин жвачка зубы
вытерпла,
Поперхнулся с перепужины
И на землю кровью
кашлянул.
Ой, текут кровя
сугорами,
Стонут пасишные пажити,
Разыгрались злы
татарове,
Кровь полониками
черпают.
Впереди ль сам хан на
выпячи
На коне сидит улыбисто
И жует, слюнявя бороду,
Кус подохлой кобылятины.
Говорит он псиным
голосом:
«Ой ли, титники
братанове,
Не пора ль нам с
пира-пображни
Настремнить коней в
Московию?»
2
От Ольги до Швивой
Заводи
Знают песни про Евпатия.
Их поют от белой вызнати
До холопного сермяжника.
Хоть и много песен сложено,
Да ни слову не уважено,
Не сочесть похвал той
удали,
Не ославить смелой
доблести.
Вились кудри у Евпатия,
В три ряда на плечи
падали.
За гленищем ножик
сеченый
Подпирал колено белое.
Как держал он
кузню-крыницу,
Лошадей ковал да
бражничал,
Да пешнёвые угорины
Двумя пальцами
вытягивал.
Много лонешнего смолота
В закромах его затулено.
Только нет угожей
засыньки,
Чернокосой побеседнушки.
Не одна краса-зазнобушка
Впотайную по нем
плакала,
Не один рукав молодушек
От послезья
продырявился.
Да не любы, вишь,
удалому
Эти всхлипы серых
журушек,
А мила ему зазнобушка,
Што ль рязанская
сторонушка.
3
Как гулял ли,
хороводничал
Удалой-те добрый молодец
И Ольгý ли волноватую
В молоко парное
вспенивал.
Собирались злы татарове,
На Москву коней шарахали.
Собегалися боярове
На кулажное устанище.
Наряжали побегушника,
Уручали серой грамотой:
«Ты беги, буди,
детинушка,
На усуду свет Евпатия».
Ой, не колоб в поле
котится
На позыв колдуньи с
Шехмина, –
Проскакал ездок на
Пилево
Да назад опять ворочает.
Крутозыбы волны белые,
Далеко их видно по лугу.
Так и мечутся, яруются
Укусить седое облако.
Подскакал ездок ко
берегу,
Тянет поводы на
быстрицу,
Да не лезет конь в
сумятицу,
В две луны подковы
вытянув.
Как слезал бегун,
задумывал:
«Ай, с чего же речка
пенится?
Нет ни чичерного
сиверка,
Ни того ль лесного
шолоха».
4
Да вставал тут добрый
молодец,
Свет Евпатий
Коловратович,
Выходил с воды на
посолонь,
Вытирался лопушиною.
Утихала зыбь хлябучая,
Развивались клубы
пенные,
И надводные коряжины
По-лягвачьему
пузырились.
А и крикнет побегушниче:
«Ой ты, лазушновый
баторе!..
Ты беги, померяй силушку
За Рязанью над
татарами».
5
На узёмном погорелище
За Коломной бабы
хныкают.
В хомутах и наколодниках
Повели мужей татаровья.
Хлыщут потные погонщики,
Подгоняют полонянников,
По пыжну путю-дороженьке
Ставят вехами головушки.
У загнетки неба синего
Облака горят, поленища,
На сухменьи ель-ухватище
Пламя-полымя ворочает.
Не кухта в бору
замешкалась
И не лышник чешет
бороду,
Ходит Спасе,
Спас-угодниче
Со опущенной головушкой.
Отворялась Божья
гридница
Косятым окном по нудышу,
Выходила Троеручица
На крылечко с горней
стражею.
И шумнула мать
пелеганцу:
«Ой ты, сыне мой
возлюбленный,
Помути ты силу вражию,
Соблюди Урусь кондовую».
Не убластилося Батыю,
Не во сне ему почуялось,
Наяву ему предвиделось –
Дикомыти рвут татаровье.
Повернул коня поганище
На застепное пристанище,
За пожнёвые утырины,
На укрепы ли козельские.
Ой, бахвалятся
провытники
Без уёму, без попречины.
За кого же тебя пропили,
Половецкая любовница?
6
У Палаги-шинкачерихи
На меду вино развожено.
Корачевые кумашницы
Рушниками занавешаны.
Не облыжники пеняются,
Не кусомни-поминушники,
–
Соходилися товарищи
Свет хороброго Евпатия.
Говорит-гудит детинушка:
«Ой ли, други закадышные,
Не пора ль нам
тыквы-головы
Попытать над ятаганами?
Не назря мы, чай, за
пожнями
Солнце стрелами утыкали,
Не с безделья в стены
райские
Два окошка пробуравили».
Не загулины кувекали,
Не тетерники скликалися,
А удалые головушки
С просулёнами прощалися.
Плачут засыньки по
дружникам,
По Евпатию ль все
Ольгóвичи.
Улетают молодикочи
Во погоню на
потравников.
Ой, не суки в тыне
щенятся
Под козельскими
корягами,
Налетала рать Евпатия,
Сокрушала сыть поганую.
Защемило сердце Батыя,
Хлябушиной закобонилось.
Не рязанцы ль встали
мертвые
На угубу кроволитную?
7
А на райских пашнях
побрани –
Спорит идолище с
Господом:
«Ты отдай победу
выкрому,
Правоверу мусульманину».
Говорит Господь
узывчиво:
«Ай ты, идолище черное,
У какой ты злюки-матери
Титьку-вишенье
высасывал?»
Бьются
соколы-дружинники,
А не знают волю сполову.
Как сидеть их белым
душенькам
В терему ли, в саде
райскоем.
Стонет идолище черное,
Брови-поросль оторачает.
Как кипеть ли злым
татаровьям –
Во смоле, котлах
кипучиих.
Скачет хан на бела батыря,
С губ бежит слюна
капучая.
И не меч Евпатий
вытянул,
А свеча в руках
затеплилась.
Не березки-белолипушки
Из-под гоноби
подрублены,
Полегли соколья-дружники
Под татарскими
насечками.
Не карачевое гульбище,
Не изюм-кутья поминная –
Разыгрались злы татаровья,
Кровь полониками
черпают.
Возговóрит лютый ханище:
«Ой ли,
черти-куралесники,
Отешите череп батыря
Что ль на чашу на
сивушную».
Уж он пьет не пьет,
курвяжится,
Оглянётся да понюхает:
«А всего ты, сила
русская,
На тыновье загодилася».
__________
От Ольги до Швивой
Заводи
Знают песни про Евпатия.
Их поют от белой вызнати
До холопного сермяжника.
1912. В<еликий> пост