А. Сахарову
Тот ураган прошел. Нас
мало уцелело.
На перекличке дружбы
многих нет.
Я вновь вернулся в край
осиротелый,
В котором не был восемь
лет.
Кого позвать мне? С кем
мне поделиться
Той грустной радостью,
что я остался жив?
Здесь даже мельница –
бревенчатая птица
С крылом единственным –
стоит, глаза смежив.
Я никому здесь не
знаком,
А те, что помнили,
давно забыли.
И там, где был когда-то
отчий дом,
Теперь лежит зола да
слой дорожной пыли.
А жизнь кипит.
Вокруг меня снуют
И старые и молодые
лица.
Но некому мне шляпой
поклониться,
Ни в чьих глазах не
нахожу приют.
И в голове моей
проходят роем думы:
Что родина?
Ужели это сны?
Ведь я почти для всех
здесь пилигрим угрюмый
Бог весть с какой
далекой стороны.
И это я!
Я, гражданин села,
Которое лишь тем и
будет знаменито,
Что здесь когда-то баба
родила
Российского
скандального пиита.
Но голос мысли сердцу
говорит:
«Опомнись! Чем же ты
обижен?
Ведь это только новый
свет горит
Другого поколения у
хижин.
Уже ты стал немного
отцветать,
Другие юноши поют
другие песни.
Они, пожалуй, будут
интересней –
Уж не село, а вся земля
им мать».
Ах, родина, какой я
стал смешной!
На щеки впалые летит
сухой румянец.
Язык сограждан стал мне
как чужой,
В своей стране я словно
иностранец.
Вот вижу я:
Воскресные сельчане
У волости, как в
церковь, собрались.
Корявыми немытыми
речами
Они свою обсуживают
«жись».
Уж вечер. Жидкой
позолотой
Закат обрызгал серые
поля.
И ноги босые, как телки
под ворота,
Уткнули по канавам
тополя.
Хромой красноармеец с
ликом сонным,
В воспоминаниях морщиня
лоб,
Рассказывает важно о
Буденном,
О том, как красные
отбили Перекоп.
«Уж мы его – и этак и
раз-этак, –
Буржуя энтого…
которого… в Крыму…»
И клены морщатся ушами
длинных веток,
И бабы охают в немую
полутьму.
С горы идет
крестьянский комсомол,
И под гармонику,
наяривая рьяно,
Поют агитки Бедного
Демьяна,
Веселым криком оглашая
дол.
Вот так страна!
Какого ж я рожна
Орал в стихах, что я с
народом дружен?
Моя поэзия здесь больше
не нужна,
Да и, пожалуй, сам я
тоже здесь не нужен.
Ну что ж!
Прости, родной приют.
Чем сослужил тебе – и
тем уж я доволен.
Пускай меня сегодня не
поют –
Я пел тогда, когда был
край мой болен.
Приемлю все,
Как есть все принимаю.
Готов идти по выбитым
следам,
Отдам всю душу октябрю
и маю,
Но только лиры милой не
отдам.
Я не отдам ее в чужие
руки, –
Ни матери, ни другу, ни
жене.
Лишь только мне она
свои вверяла звуки
И песни нежные лишь
только пела мне.
Цветите, юные, и
здоровейте телом!
У вас иная жизнь. У вас
другой напев.
А я пойду один к
неведомым пределам,
Душой бунтующей навеки
присмирев.
Но и тогда,
Когда на всей планете
Пройдет вражда племен,
Исчезнет ложь и грусть,
–
Я буду воспевать
Всем существом в поэте
Шестую часть земли
С названьем кратким
«Русь».
1924