Одетый в плащ летучих рыб,
Нахмурил лоб суровый бог рыб.
Какой-то общий шум и шип,
И, точно выстрел красный, погреб.
За парусами красными огня
Чернеют люди и хлопочут.
Могил видением казня,
Прибой валов про смерть пророчит.
И кто-то, чернильницей взоров недобрый,
Упал, плетнем смерти подняв свои ребра,
Упав, как башен и пушек устав.
Вот палуба поднялась на дыбы,
Уже не сдержана никем.
Русалки! готовьте гробы!
Готовьте из водорослей шлем,
От земли печальной вымыв,
И покройте поцелуями этот бледный желтый воск кости.
А на небе, там, где тучи, человеческие плоскости
Стаи режут синих дымов.
Люди, где вы? Вы не вышли
Из белой праотцев могилы,
И только смерть, храпя на дышле,
Дрожит и выбилась из силы.
Она устала, пожалейте
Ее за голос «куд-кудах»!
Как тяжело и трудно ей идти,
Ногами вязнет в черепах.
Кто волит, чтоб чугунный обод
Не переехал взоров ласточки,
Над тем качнулся зверский хобот
И вдруг ударил с силой вас тоски.
И бьет тяжелою колодою
Он оглупевшего зверка,
И масти красною свободою
Наполнят чашу, пусть горька.
1916