– Ля! паны! на дереве,
Да целуются, сомашечие,
гляди!
Девочки, девушки, ля!
Верочка, что ты?
Твоя на воздухе земля?
Да лучше спрячьтесь в
пещере вы!
За поцелуями на дереве
охоты?
Веревкой слабо опоясав
Ночной рубашки узкий
стан,
На вишню старую взошла,
Как пятна обнажая мясо,
Нарвала утренних запасов
В блюдо без числа.
Хохочет черный огонек
В украденных вторых
глазах,
Где смех, как лающий
прыжок,
Из окон глаза ищет, как
тикать.
А я поймал густые тени
На темных радостных
ногах
И опоясанные лени
Ее груди, где детский
страх.
И темно-красные краснели
ягоды
И уворованное из книг
лицо,
Оно расчислено вчера и
загодя,
Дать опрокинуться,
А Верою покрыться, как
душным одеялом.
А Вера иногда кричала
сверху:
– Раб! иди и доложи
придворным особам,
Что госпожа уже нарвала
вишен. –
В ней смелость и задор,
Победа жизни и добра,
И луч божественный –
Не в смысле
существованья бога –
Порой мелькал.
Но кто-то крылья
отрубал…
Корзина, полная обеда,
Где вишни, яблоки и
груши, –
Читатель, ты заснул?
нет, слушай –
Несется на руках…
1921