Разложение речи на аршины,
стук счета и на звериные голоса.
Пепел,
Ты более Дэ.
Перунничать буду,
Прыгать и биться пружинкой
В сердце великого бога небес –
Игрушка сломалась, – забьюсь.
У бога чахотка,
Кашляет книжник Млечных Путей.
Ча стучится к
нему через окошко.
Пусти. Переночую в груди.
Чашею станешь для пива смертей,
Брызнувшей пеной.
Ча бога
невеста-чахотка.
И держит в руке какой-то цветок,
Нежный и вялый.
Небо – день белого цветка.
Бросьте копейку мысли о небе.
Чучело книги пустое,
Чаша для пен пустоты –
Место пустое чужого объема,
Неподвижный плен, тело чужое
в
плену чужой пустоты неподвижной.
Я брагою в ней закипаю,
Как хмель пустоты.
Хмель закипел пустоты,
Как праздничный ковш
И чара дружины
Язычных над тризной миров.
Я хожу по рукам.
Бревна над свежей могилой.
Старый князь умер.
А после
Прыгну пружинкой
В сердце чахотки
И часами
Бога опять заведу
Для нового бега.
Пусть смотрятся люди,
Время сверяя по созвездья часам.
Пусть он бежит одинокий
До потухнувших звезд.
Я же пар паровоза поезда мощи его.
Я – Пэ,
Главный пар в сердце великой чахотки.
Разве не Мо бога,
Что я в черепе бога
Кляч гоню сивых, в сбруе простой,
Точно Толстой, бородатый, седой,
На известной открытке.
И кулака не боюсь
Небесной Чеки.
Корявой сохой провожу
За царапиной царапины по мозгу чахоточного бога.
И подымаются стаей грачи, летят и чернеют.
Жирных червей ловят грачи –
Русская пашня весной.
Разве не молью в шкуре
Всемирных божищ,
Не распаденье объема
На малосты части,
Глыбы мела на малую пыль муки.
Орлы сделались мухой,
Киты и слоны небесных потемок
Стали мурашом.
Звездные деревья стали маленьким мохом и муравой.
Полно лягушкою квакать
В болотах Евгенья Онегина и Ленского
Ссоры зеленой.
Буду мерить аршинами бога.
Довольно его обливать ушатами
Скользких, как угри,
Как черви земляные, слов.
Порохом буду выстрелов звезд
В черный лоб ночи.
Пулями черной пищали
Буду лететь.
Гонит меня кулак Пэ
–
Бурный рост
Владений в пространстве
Точечных множеств.
Пламя пальбы мой кулак,
Вспыхнувший пар,
Пороха чайная ложка
Толкает ядро громадой туч силовых.
За выстрела облаком
У Пэ суровым
обликом
Стою я.
Это я, наполнив сердце Перуна,
Сделал пену, пузырь, пыль и порох,
Запах, опухоль, перья, пазы,
Пустоту и пещеру.
Всюду стаю птиц вещества прочь распугал,
Прочь разогнал – великан пустоты.
Великан от пещер.
В недрах пещеры сквозя толстеет <вещество>.
В Че божества мое
Пэ,
Оттуда пролью свое Эль
Лени, покоя на путь пересекающей площади.
Прыгать вином
В Че бога пустом,
на блюде
Серебряном, кованом.
<1921>