На родине красивой смерти
– Машуке,
Где дула войскового дым
Обвил холстом
пророческие очи,
Большие и прекрасные
глаза
И белый лоб широкой
кости,
Певца прекрасные глаза,
Чело прекрасной кости
К себе на небо взяло
небо.
И умер навсегда
Железный стих, облитый
горечью и злостью.
Орлы и ныне помнят
Сражение двух желез,
Как небо рокотало
И вспыхивал огонь.
Пушек облаков тяжелый
выстрел
В горах далече покатился
И отдал честь любимцу чести,
Сыну земли с глазами
неба.
И молния синею веткой
огня
Блеснула по небу
И кинула в гроб
травяной,
Как почести неба.
И загрохотал в честь
смерти выстрел тучи
Тяжелых гор.
Глаза убитого певца
И до сих пор живут, не
умирая,
В туманах гор.
И тучи крикнули:
«Остановитесь,
Что делаете, убийцы?» –
тяжелый голос прокатился.
И до сих пор им молятся,
Глазам
Во время бури.
И были вспышки гроз
Прекрасны, как убитого
глаза.
И луч тройного бога
смерти
Блеснул по Ленскому и
Пушкину и брату в небесах.
Певец железа – он умер
от железа.
Завяли цветы пророческой
души.
И дула дым священником
Пропел напутственное
слово,
А небо облачные почести
Воздало мертвому певцу.
И доныне во время бури
Горец говорит:
«То Лермонтова глаза».
Стоусто небо застонало,
Воздавши воинские почести.
И в небесах зажглись,
как очи,
Большие серые глаза.
И до сих пор живут средь
облаков,
И до сих пор им молятся
олени,
Писателю России с
туманными глазами,
Когда полет орла напишет
над утесом
Большие медленные брови.
С тех пор то небо серое,
Как темные глаза.
1921