Со спутанной головой, руки опустив,
некто заушения ждет на краю скалы серебряной в тумане.
Сине-черная
тьма вьется причудливо, в складки ложась, либо струями звонкими синими падает
отвесно вниз, где пропасть виднеется.
С
опущенными руками заушения ждет.
Изогнувшись,
два мака в очи глядят вам.
Красные-черно,
запекшейся крови, на ножках узорных, на поле мерцающем синем. Синим зраком,
там, где туманная пропасть. Ало-черной запекшейся крови, на поле мерцающем
синем.
В очи
глядят вам упорно, насмешливо, страстно и беззвучно дрожат их губы, колеблемые
смехом.
Тонкие
губы дрожат: миг – и все потрясет хохот безумный, веселый.
Либо
в складки легла, либо, звеня синими струями, падает вниз по отвесному камню и
замолкает, слабея, внизу, где пропасть туманная стелется. Либо синими ручьями
звенят, падая вниз.
Очи
подымет тогда василек у ног их лежащий, долго будет глядеть.
Ножки
узорные.
– Вам
непонятно? – гневно я крикну.
Красный
след зачерти от угла до угла.
Но
слаба, холодна страница, возьми красный след, зачерти страницу, и пусть от него
веет страданием, хохотом, ужасом диким, призраками, что грезятся там, где
кровью полита земля.
4. VIII.
1905