Мой дорогой Малерб! Ты
долго ль будешь горе
Скрывать в глуши лесов,
Оплакивая ту, что с
кротостью во взоре
Прияла смерти зов?
Не сам ли посылал ты,
осушая слезы,
В стихах живой урок:
«Ей, розе, дан был
срок, какой цветут все розы:
Лишь утра краткий
срок!»
Ужель, когда теперь
сошла под сень гробницы
Любимая тобой,
Ты видишь только
скорбь, без края и границы,
Повсюду пред собой?
Ты б предпочел ужель,
чтоб, по твоим моленьям,
Она всю жизнь прошла,
И, в косах с сединой, к
грядущим поколеньям
Старухой подошла?
Ты думаешь: она, в
обители небесной,
Была б тогда милей?
Тогда б не так страдал
и лик ее прелестный
От гробовых червей?
Нет, нет, мой друг
Малерб! как только руки Парки
Срезают нашу нить,
Отходит возраст наш:
под сумрачные арки
Не может он сходить!
Тифон, что одряхлел и
мал стал, как цикада,
И юный Архемор
Сравнялись возрастом
пред властелином Ада,
Смежив навеки взор.
Пусть сладостно пролить
сердечные страданья
Чрез акведуки глаз,
Ты тень люби, как тень,
но угаси мечтанья
О пепле, что угас.
Ввек неутешным быть,
кропить слезами вежды,
Томиться в тишине, –
Не значит ли забыть,
что нам даны надежды
Любви в иной стране?
Приам, который зрел,
как сыновей любимых
Разит в бою Ахилл,
И для страны своей ждал
бед неотвратимых, –
Дух твердый сохранил.
Франциск, когда Мадрид,
бессильный в правом бое,
Дофину яд послал, –
Был твердым, как Алкид,
и за коварство вдвое
Стыд на врага упал.
Да! без пощады Смерть в
Аид низводит души,
Напрасно к ней взывать;
Жестокая, она, заткнув
упрямо уши,
Не хочет нам внимать.
И к бедняку в шалаш,
под крышу из соломы,
Она властна взойти,
И стража, что хранит
вход в луврские хоромы,
Ей не запрет пути.
Роптать на власть ее,
терять пред ней терпенье, –
Тоске плохой исход.
Покорно принимать все Божия
решенья –
Лишь это мир дает!
<1910>